28 января 1821 года Софья Пестель пишет брату Павлу (ей целых 10 полных лет, брату 27, ну и что?:)).
Мой дорогой брат!
Извините меня, что я вам не писала столь долго. Я постараюсь быть более точной в будущем, чтобы соединиться с вами в переписке и облегчить этим огорчение от вашего отсутствия, для которого мы не находим слов. Я сомневаюсь, что вы думаете обо мне так же часто, как я о вас; ибо я не могу смотреть на шляпы Вольдемара и Александра без мысли о вас. И тогда я думаю о том, что вы виноваты, если вы не больны, если вы не скучаете, я становлюсь печальной, быть может, ваш приезд развеет вскоре эту тревогу. До этого мы общаемся по крайней мере в письмах. Накануне нового года у нас был очень красивый маскарад; собрались несколько человек в костюмах в пятницу у моей кузины; матушка хотела сделать ей сюрприз, придя к ней в маске, желая сделать ансамбль, она изобразила девичий пансион. Я сейчас вам расскажу, как мы идем: впереди шел Александр Розен //л. 166 держа палку, к которой была привязана картонка, на которой было написано очень большими буквами: Благородный пансион магистра Шлудиана желает вам доброго года. После них шел магистр и его жена; магистром была я, а его женой – Софи Розен. Затем шли младшие девочки: первой парой были барон Розен и Случевский, после них – Жан Шипов и Александр. Вольд[емар] был болен, затем мой дядя и Серж, затем Александр Шипов и Алексис, затем Дурасов и Алекс Леонтьев; затем Раша и Вера; затем Митра и Яна; затем прислуга (мадам Розен) и кормилица (матушка), державшая ребенка в пеленках. Этим ребенком была моя большая восковая кукла. Мы вошли под звуки музыки. Вы можете хорошо себе представить, как это была забавно, смеялись также много.
Я вас уверяю совершенно, что я никогда еще не писала таких длинных писем, и сейчас я не могу этого делать более, и я кончаю, обнимая вас от всех моих чувств.
Ваш (…) друг и сестра Софи П.
Я надеюсь, мой дорогой Поль, что я пишу не строгому судье, а снисходительному брату, который совершенно удовлетворится моими каракулями и простит мне мои ошибки.
Вольдемар и Александр - братья Софьи и Павла, Вольдемару (Владимиру, дома его называли Воло) 25, и он, похоже, не стал участвовать в дурацком детском развлечении. Александру 20, и он вполне участвует.:)
Которая кузина, точно сказать нельзя, скорее всего это или Катерина Дмитриевна Власьева, родственница и подруга матушки, Елизаветы Ивановны Пестель, или ее дочь Аннета, обе они кузины, под этим термином может скрываться почти любая степень родства. Катерина Дмитриевна уже много лет в разъезде с мужем, он живет в деревне, в своем имении, у него фактически новая, хоть и незаконная, семья, женой и дочерью он не интересуется. Катерина Дмитриевна (Кати) умрет через три года, в 1824 году, похоже, что от чахотки, воспитание двоих своих незаконных и еще маленьких детей поручит Ивану Борисовичу и Елизавете Ивановне Пестелям. Аннета Власьева в том же 1824 году выйдет замуж за кавалергарда Ивана Юрьевича Поливанова, декабриста. Он умер во время следствия, Аннета сошла с ума от горя и умерла вскоре после него.
Какие именно бароны Розены имеются в виду, я пока не знаю, это было очень многочисленное семейство.
Константин Афанасьевич Случевский - бавший чиновник канцелярии Сибирского генерал-губернатора (т.е. Ивана Борисовича Пестеля), к тому времени давно уже служит в Военном министерстве, но продолжает оставаться хорошим другом семьи; именно он в 1812 году ездил искать раненого под Бородиным Павла.
Жан Шипов - декабрист, член Союза Благоденствия, близкий друг Павла Пестеля; в 1826 году "высочайше повелено оставить без внимания", командир Лейб-гвардии Сводного полка, составленного из солдат мятежных Московского, Лейб-Гренадерского полков и Морского экипажа специально для того, чтобы, так сказать, "смыть кровью" свою вину на Кавказе.
Который дядя, тоже не вполне понятно, может быть, речь идет об упомянутом выше Н.Н. Леонтьеве, может быть, о Николае Борисовиче Пестеле ("мэтре Николя" в семейной переписке), но тут я не уверена, не знаю, где он живет в 1821 году, в Москве или в Петербурге. Как и Иван Борисович, тоже служил по почтовому ведомству, потом в канцелярии Сибирского генерал-губернатора, отличался, опять же судя по переписке, редкостным занудством.:)
Серж - скорее всего Сергей Францевич Бринн, племянник Ивана Борисовича, сын его сестры Елизаветы и губернатора Тобольска Франца Адамовича Бринна. В описываемый момент Серж Бринн учится в Петербурге и живет в доме Ивана Борисовича (его родители еще в Сибири, в Тобольске, учить ребенка там негде). Он несколькими годами старше Софи Пестель, у них общие развлечения (к примеру, сожаления о том, что нельзя распросить сбежавшую и вернувшуюся через две недели собаку Томми о том, что она видела за время странствий). В доме Бриннов в Москве в 1830-е годы часто бывает, а временами и живет Александр Пестель, влюбляется и собирается жениться на сестре Сержа Адель, но брак не состоялся, потому что Адель умерла совсем молодой.
Кто такие Алексис, Дурасов, Вера, Митра, Раша и Яна, я пока не знаю.:)
Шествие завершает Елизавета Ивановна Пестель, дочь писательницы Анны Томасовны Крок,
Девочка, написавшая это письмо, Софья Пестель, страстно привязанная к старшему брату, который с удовольствем заботился о ней и баловал ее, проживишая жизнь в одиночестве и нищете, похоронив родителей, 50 лет спустя добьется публикации в печати части семейного архива. Благодаря ей до нас дошли два письма Павла Пестеля родителям и две записки Ивана Борисовича - о старшем сыне и собственной службе.
Comments
Вчера уже не хватило читать, вот с утреца читаю и чего-то вся на мокром месте.
Да, в перспективе-то - как оно все выходит:(
"М-да, история-то выходит невеселая". (с):)
Я щас набираю вот письма за 1823 год. Меня незапно вынес Иван Борисыч - "Это вы являетесь нашим утешением и нашей надеждой. Господь вас несомненно за это вознаградит, если вы доверитесь Ему. Он дал мне тому доказательства столь разительные, что я был бы самым гнусным из людей, если бы не возлагал все свои надежды на Него. Все, что Он сделал для меня и со мной, лишь череда доказательств его милосердия и его милости ко мне. Я настолько проникнут этой истиной, что будущее меня более не ужасает".
14 декабря 1823 года, еще и дата практически круглая, ровно два года осталось до ареста.
*Да, а потом вспоминать все это и по возможности держать себя в руках, хоть как-нибудь, потому что надо.*
Edited at 2014-03-25 08:46 pm (UTC)
Здесь смысл, как в шуточке у Шеридана, что ли? "Она могла бы быть умеренно здоровой и грустно-веселой. - Ну конечно, можно ли быть такой черствой - оставаться здоровой в твоем отсутствии!" ;))